Искусство - это пылкий момент запечетлённый в спокойном сознании! Искусство - это ВЗРЫВ!
Название: Хроники Средневековья, 20 часть (заключительная)
Автор: Дейдара-Ака-Феникс
Бета: Ворд (как же я его задолбал уже, наверное)
Рейтинг: NC-17
Жанр: яой, приключения, юмор, романтика.
Состояние: закончен.
Дисклеймер: Все права старикашке Кисимото и создателям The Elder Scrolls IV Oblivion
Размещение: Только с личного моего благословения.
От автора: Вот и всё, дорогие мои. Мой труд завершён. Потрудитесь написать, что оставил после себя мой фанф в ваших душах.
читать дальшеОт лица Мастера Сасори.
По потолку плавали ленивые длинные тени, сползали на шкафы, отдыхали на коврике и снова ползли куда-то по своим теневым делам. Пламя высокой витиеватой свечки слегка подрагивало от легкого ночного бриза, что тянулся из открытого окна. Он доносил слабый запах разогретого воска и холодной морской воды.
Отсюда слышался монотонный звук прибоя, дыхания моря, живого и влажного. Тяжёлая волна с тихим невнятным шелестом неторопливо накатывала на податливый песок и шипя отступала. Это размеренное дыхание можно слушать часами. Волна за волной, откат за откатом уносит за собой все мысли, оставляя лишь безмятежную гладь. Какие-то ночные птицы изредка вскрикивали, напоминая о своём существовании.
Изредка раздавалось подленькое хихиканье морских Сирен и какие-то матные частушки. Видимо, даже водным обольстительницам нужен был отдых от обычного заунывного репертуара. Послышался громкий всплеск, кто-то обиженно завопил, громко захохотали девичьи голоса. Стала раздаваться тихая музыка из морских раковин. И над побережьем затянули сладкую мелодию, плавно отражавшуюся от шума волн и ветра. Женский голос напевал нечто восточное.
Я лежал на спине и просто дышал вместе с водой и морем, перебирая золотистые пряди молодого Дейдары, недавно уснувшего под песни Сирен. Цвета спелой пшеницы они жидким шёлком рассыпались и просачивались между моими тонкими пальцами. Призрачный тёплый свет трепетного огонька словно разбивал их на миллиарды золотых гранул, переливавшихся драгоценным блеском. Янтарное мерцание напоминало мне золотой песок.
Иногда я случайно задевал длинные острые ушки. Они неуловимо подрагивали, улавливая тончайшие звуки. Когда они немного разворачивались в сторону звука, то напоминали мне кошачьи. Это особенно умиляло. Как говориться, эльф это не только изящная гордость и красивые глазки, но и длинные ушки.
Из озорства я осторожно коснулся самого кончика нежного ушка. Оно забавно дёрнулось, раздраженно прикосновением. Вообще эльфы очень щепетильны, когда дело доходит до ушей. Увлажняют их всякими дорогими кремами, лишний раз под сквозняк не поставят.
Мне совсем не хотелось спать, хотя было давно за полночь. События вечера задумчиво проплывали перед глазами, постепенно становясь одним целым, приятным воспоминанием, которое останется на долгие годы в памяти.
Дядя Дейдары устроил нам сытный ужин, который почему то назвал «перекусоном». Хотя лично для меня, обед из двадцати пяти блюд даже в Имперском дворце называют шикарным. Люди, с которыми мы недавно грызлись насмерть, радушно поздравляли нас и пили вместе с нами.
Обедали мы в обычном зале. Небольшой и уютный каменный зал с большим деревянным столом из тяжёлого дуба посредине. На него натащили целый шведский стол. Голодные до изнеможения мы в полной тишине просто вгрызлись в этот стол и минут двадцать просто чавкали. Все понимающе ждали, пока мы утолим свой первый голод, чтобы засыпать расспросами.
Сефирот не растерялся и где-то откопал музыкантов. Зал наполнился весёлой задорной музыкой по все традициям средневековья. Старичок играл на странноватой домбре, толстый мужичок бил в импровизированные барабаны. Хорошенькая скрипачка подыгрывала молодому мальчишке с флейтой.
Зал наполнился голосами и уютом. Запахло жареным мясом и алкоголем. Кому вино ударяло в голову, те шли танцевать в обнимку с кабаньими ножками. Один знатный рыцарь даже изобразил подобие лезгинки под трясучкой Паркинсона. Мы покатились со смеху, вытирая слезы.
Между столами сновала прислуга и чёрная собака с вислыми ушами. Она поминутно заглядывала в глаза попрошайническим взглядом. Иногда фортуна перепадала на её пушистую блохастую задницу, и кто-нибудь кидал ей ошмёток мяса. Но вскоре она окончательно объелась и, немного пошатываясь и сыто хрюкая, завалилась Дейдаре под ноги, где благополучно продрыхла остаток вечера.
Это только потом я узнал, что это тот самый оборотень именуем гениальным Сефиротом Пушком. Теперь ясно, почему он так среагировал на запах Дейдары, ведь они с его хозяином кровные родственники и запахи у них схожие.
Кольцо снимать не стали. Оставили на память о приключении, тем более, что вреда от него не больше чем от капусты.
Вдрызг пьяный Хидан полез обниматься к Итачи. А тот хихикал и был не сильно против. Напевая что-то про «Кровавы ночи без сна…» эта странная парочка удалилась в темноту коридоров.
Дейдара долго рассказывал мне о своём прошлом. О том, о чём я никогда бы не спросил. А жаль…
Оказывается, всё детство он провёл с отцом, матерью и дедушкой в древних Башнях. Там они скрывались от людских глаз. В целом детство Дея было обычным и светлым. Мама учила его магии своего народа, отец военному делу и обращению с мечом. Дедушка вообще был задумщик в квадрате. Собственно в него и пошёл Сефирот буйным и нестандартным характером.
По словам Дейдары, образ его матери навсегда останется неким светлым и чистым ликом. Божественным идеалом, святым ликом. Дейдара с тоской говорил, что не может до конца вспомнить, как выглядела его мама. Будто не хватает одного жизненно важного элемента. Хорошо и явственно в его памяти запечатлился только один момент.
За окном посветлело. Новый день неминуемо открывал границы настоящего, заставляя забыть о прошлом.
Дейдара.
« Уютный треск дровишек в камине разбудил меня рано утром. Он разгорячённых поленьев то и дело отскакивали оранжевые жгучие искорки. Загораясь на короткий миг и потухая, не успев разразиться светом, они снопом вились около языков спокойного пламени. Могучее и живое воплощение энергии, словно небольшое сердце, наполняло библиотеку присутствием и уютом.
Я сонно завозился и отбросил жаркое одеяло из шкуры в сторону. Жарко. Волосы спутались от сна и жара. Тело такое вялое и не послушное, как у марионетки, у которой давно не смазывали суставы. Хотелось просто лежать и дышать вглядываясь в такой приятный свет костра. Алый, совсем не режущий усталых глаз, он затягивал древней игрой.
Огонь всегда притягивал меня, как и сотни тысяч моих предков я не мог оторвать глаз. Живой и ласковый, огонь ласкал мой взгляд, послушно извивался, смотря на меня из своего горячего раскаленного сердца. Говорят у пламени нет глаз, ведь оно состоит из сгустка живой энергии. Огонь всегда смотрит сердцем.
Вяло зевнув, пытаясь прогнать остатки сна, я свесил ноги с мягкого старого дивана, в котором буквально утопал, и огляделся. Всюду книги. Высокие стеллажи с книгами. Старые пыльные фолианты семейной библиотеки. Огненный свет дробится миллионными осколками, скользит и смешивается в немыслимую гамму цветов, отражаясь на склянках с зельями, что дедушка случайно забыл убрать со стола. Склянки поблёскивали во мраки, как драгоценные камни, как глаза дракона Оу. Когда дядя катал меня на нём, мы приземлились на какой-то поляне поздно вечером и развели костёр. Усталый ящер разлёгся между двумя дубами и неотрывно смотрел на пламя. Две большие жёлтые щёлки глаз с мифической мудростью внушали уважение и трепет. Звериная мощь и глаза огня от которых ничего не укроется. Древние укротители драконов говорили, если посмотреть дикому дракону в глаза и он узреет там хоть жалкий клочок страха, хоть бы мгновении сомнений и нерешительности, то разорвёт на куски в ту же минуту. Драконы не признают страха.
На столике лежала аккуратно заложенная карандашом книга «Бессмертная кровь». Её часто любил читать отец, ещё до смерти мамы. Наверное, она и сейчас там лежит, как предмет связанный с воспоминаниями. Каждая вещь в этом доме дышит историями моего детства, жизни моих родителей, предков. История живёт, пока её помнят те, кому она принадлежит. Для меня это храм воспоминаний, давняя мелодия чувств, светлая заря прошлого. А для кого-то чужого просто голые факты. Поэтому я никогда не любил читать краткие биографии. Нет интереснее книги на свете, чем собственная жизнь.
Внезапно огонь в камине начинает беспокойно гудеть и вот из внезапного снопа искр игривый ветер соткал золотистые контуры красивой женщины. Она лишь видение. Её золотые, волшебно пахнущие, пряди давно истлели, как и атласное одеяние, а голубые глаза померкли в песках времён. В моей памяти осталась лишь её улыбка.
Тихая улыбка, перевернувшая всё во мне. Моей матери давно уже нет среди живых, но самое яркое, что было в ней, моя память и по сей день бережно хранит в укромной глубине сердца.
И сейчас я снова вижу эти улыбающиеся голубые сапфиры. Как и само небо, они способны развеять все тревоги в своих бесконечных просторах, унести за сотни миль и времён. Зачем она пришла сегодня?
Что-то изменилось в моей жизни. Я повернул на верный путь и иду в лучшую сторону. Наверное, не самую простую дорогу я выбрал, но по-прежнему иду по ней, зная что это принесёт мне покой. А может и не будет мне покоя. Ветер существует, пока есть его дыхание и движение. Останавливаясь, ветер исчезает.
Невесомый шаг и призрачное тепло несуществующих рук касается моих волос, а прохладный бриз губ удивительно нежно скользит по горячему лбу. Я наконец-то нашёл человека, которого хочу защищать. Как ты меня. Когда-то…»
Дикий вопль и звон битого стекла. Ну почему все мои хорошие сны заканчиваются именно этим?
Я сонно завозился в постели и наткнулся на Мастера. Рыжий канцлер встретил меня ласковым взглядом. Усталые карминовые глаза томно и нежно обследуют мою заспанную морду. Изящные пальцы вплетаются в волосы, и прохладные губы касаются горячего лба. Я глубоко вдыхаю его запах, путаясь носом в его рубашке.
Снова звон осколков и неугомонные вопли. Не судьба мне сегодня выспаться во властных объятиях. Я лениво сполз с постели и, теряя на ходу шуршащее одеяло, выглянул из комнаты в коридор. Сон смело встречным асфальтоукладчиком.
На увесистую дубовую тумбочку взгромоздился никто иной, как Учиха Итачи. Обмотанный в обычную белую простыню он подозрительно смахивал на античного бога, сбежавшего со старинной фрески храма. Правда, весь его внешний вид говорил о том, что его спросонок выпихнули с Олимпа к простым смертным и теперь звезда, мягко говоря, в шоке.
Обычно убранные в низкий хвост атласные чёрные пряди сейчас стояли дыбом и как-то странно извивались, разве что не шипели. Чёрные глаза метались из стороны в сторону, подозрительно впиваясь в лица собравшихся пронзительным взглядом. При малейшей попытки приблизится Итачи с громким воплем швырял всё что попадалось ему на глаза. А именно: изящные вазочки, растыканные по всем углам для постановки дизайна и уюта. Дядя бегал вокруг ополоумевшего гения, не зная с какой стороны подойти, чтобы не схлопотать очередным произведением искусства по голове.
С минуту я просто смотрел, пытаясь понять: проснулся ли я, или ещё сплю? С кого перепугу гению клана вести себя, как заправской истеричке, которой сказали, что завтра у неё свадьба с ослом в соломенной шляпе?
- Итачи, ну слезай от туда, детка! - жалобно просил дядя.
- И опять в лапы к этому извращенцу?! Ни за что!
- Да чё ж вы все так орёте, скоты…Вам вообще известно значение слова «похмелье»? – грозно прорычал Хидан, держась за голову. Он был абсолютно гол, как сокол, что его, однако, ничуть не колышало.
У Итачи случилась тактическая пауза, и в следующий миг в Хидана полетел пушистый тапок. Замечу, что не фарфор, а всего лишь тапок. Для попытки убийства более чем маловато. Тапок пришпилился к заспанной морде Хидана и, не вызвав решительно никакой реакции, разочарованно отвалился, оставив ребристый след.
- А ты!!! – страшно захрипел Итачи, принимая гордую позу а-ля я великий победюн. – Как ты смеешь в глаза мне смотреть, после того что было?!
- А что вчера было? – не врубился Хидан.
По его искренне недоумевающей морде можно было сказать, что из вчерашней попойки он помнит только одно. Попойку.
- Ты ничего не помнишь? – подозрительно сощурился Итачи.
- А что я должен был помнить? Твой шикарный танец на столе? – ухмыльнулся Хидан.
- Это был не я! – оскорбился Учиха.
- Ну да конечно. Это была пьяная в цукиёми летучая мышь, косплеющая бетмена. Кстати, она отсидела мне все колени. – с вызовом ответил любитель кровавых оргий. – Про ночь я вообще молчу…
Итачи ястребом слетел с тумбочки и заткнул тому рот ладонью, яростно шипя в ухо:
- Заткнись! Я из тебя подковы для лошади сделаю!
- У тебя такая богатая фантазия, Ичи-кууун. – злобно улыбнулся Хидан и, заграбастав прифигевшего Итачи, утащил его в недры комнаты.
* * *
- Письма пиши.
- Угу.
- Долго на ветру не торчи, а то знаю я тебя! Прицепишься к носу корабля, как пиявка и обязательно подхватишь насморк!
- Дядя, от насморка ещё никто не умирал, да.
- Ты просто не знаешь, какие сейчас насморки гуляют! Мой знакомый подхватил огненную чахотку.
- И?
- Что и? Уже седьмой раз пожарную колесницу вызывали. – надзирательно возвёл палец к небесам Сефирот. - Хм, удачи вам всем. И вам Сасори-сан особенно.
- А мне-то зачем? – удивился Сасори, забрасывая рюкзак на борт корабля.
- Как это? Вы же связались с моим племянником. Я слежу за вами!
- Дядя! – я отвесил ему подзатыльника. – Хватит уже.
- Дей-тян, только увиделись, и уже уезжаешь! – обиженно воскликнул Дядя.
- Заканчивай со своими делами и приезжай в Башни. Спорю, ты там уже сто лет не был?
- Восемьдесят пять… - с сожалением пробормотал тот.
- Восемьдесят пять лет?! – поперхнулся Мастер. – Да сколько же тебе тогда лет?!
Мы с Дядей переглянулись.
- Пусть это будет моей маленькой тайной, да. – воскликнул я и забрался по отвесной верёвочной лесенке на борт. – Хидан! Заводи эту тарантайку!
Магическая волна упруго прошлась по днищу корабля электрическим импульсом и паруса наполнились буйным ветром. Земля стремительно отдалялась, вместе с островом. Впереди был только искрящийся океан.
Мастер, не любитель полётов, прижался ко мне с боку, опасливо озираясь по сторонам. Я крепко обнял его, зарываясь носом в рыжие пряди.
Вот он. Центр моего мира. Моё сердце. Чистое и абсолютное.
Центр мира, который я сам для себя создал. Выбросил всё ненужное, плохое забыл, и оставил лишь любимые вещи и воспоминания. Окружил себя всем тем, что мне стало дорого. Раскрасил в любимые цвета и наполнил смыслом, непрекословным, как истина семи небес.
Создать мир возможно, но миру нужно сердце или он рухнет в одночасье. Я сам был чьим-то миром, даже не подозревая об этом. Найдя абсолютную мне параллель, я понял что ошибался, пытаясь изменить её. Только вместе мы создаём единое идеальное целое.
Это гармония и равновесие. Именно оно приносит счастье.
Впереди разгорается новый день, Мастер уютно посапывает под моим крылом, а ветер хлещет в небесных высотах, воспевая свободу. Это не конец, ведь жизнь продолжается, а значит, будут новые истории и воспоминания, что изо дня в день вот уже сотни лет пишут длинными кистями Историю Средних Веков.
Автор: Дейдара-Ака-Феникс
Бета: Ворд (как же я его задолбал уже, наверное)
Рейтинг: NC-17
Жанр: яой, приключения, юмор, романтика.
Состояние: закончен.
Дисклеймер: Все права старикашке Кисимото и создателям The Elder Scrolls IV Oblivion
Размещение: Только с личного моего благословения.
От автора: Вот и всё, дорогие мои. Мой труд завершён. Потрудитесь написать, что оставил после себя мой фанф в ваших душах.
читать дальшеОт лица Мастера Сасори.
По потолку плавали ленивые длинные тени, сползали на шкафы, отдыхали на коврике и снова ползли куда-то по своим теневым делам. Пламя высокой витиеватой свечки слегка подрагивало от легкого ночного бриза, что тянулся из открытого окна. Он доносил слабый запах разогретого воска и холодной морской воды.
Отсюда слышался монотонный звук прибоя, дыхания моря, живого и влажного. Тяжёлая волна с тихим невнятным шелестом неторопливо накатывала на податливый песок и шипя отступала. Это размеренное дыхание можно слушать часами. Волна за волной, откат за откатом уносит за собой все мысли, оставляя лишь безмятежную гладь. Какие-то ночные птицы изредка вскрикивали, напоминая о своём существовании.
Изредка раздавалось подленькое хихиканье морских Сирен и какие-то матные частушки. Видимо, даже водным обольстительницам нужен был отдых от обычного заунывного репертуара. Послышался громкий всплеск, кто-то обиженно завопил, громко захохотали девичьи голоса. Стала раздаваться тихая музыка из морских раковин. И над побережьем затянули сладкую мелодию, плавно отражавшуюся от шума волн и ветра. Женский голос напевал нечто восточное.
Я лежал на спине и просто дышал вместе с водой и морем, перебирая золотистые пряди молодого Дейдары, недавно уснувшего под песни Сирен. Цвета спелой пшеницы они жидким шёлком рассыпались и просачивались между моими тонкими пальцами. Призрачный тёплый свет трепетного огонька словно разбивал их на миллиарды золотых гранул, переливавшихся драгоценным блеском. Янтарное мерцание напоминало мне золотой песок.
Иногда я случайно задевал длинные острые ушки. Они неуловимо подрагивали, улавливая тончайшие звуки. Когда они немного разворачивались в сторону звука, то напоминали мне кошачьи. Это особенно умиляло. Как говориться, эльф это не только изящная гордость и красивые глазки, но и длинные ушки.
Из озорства я осторожно коснулся самого кончика нежного ушка. Оно забавно дёрнулось, раздраженно прикосновением. Вообще эльфы очень щепетильны, когда дело доходит до ушей. Увлажняют их всякими дорогими кремами, лишний раз под сквозняк не поставят.
Мне совсем не хотелось спать, хотя было давно за полночь. События вечера задумчиво проплывали перед глазами, постепенно становясь одним целым, приятным воспоминанием, которое останется на долгие годы в памяти.
Дядя Дейдары устроил нам сытный ужин, который почему то назвал «перекусоном». Хотя лично для меня, обед из двадцати пяти блюд даже в Имперском дворце называют шикарным. Люди, с которыми мы недавно грызлись насмерть, радушно поздравляли нас и пили вместе с нами.
Обедали мы в обычном зале. Небольшой и уютный каменный зал с большим деревянным столом из тяжёлого дуба посредине. На него натащили целый шведский стол. Голодные до изнеможения мы в полной тишине просто вгрызлись в этот стол и минут двадцать просто чавкали. Все понимающе ждали, пока мы утолим свой первый голод, чтобы засыпать расспросами.
Сефирот не растерялся и где-то откопал музыкантов. Зал наполнился весёлой задорной музыкой по все традициям средневековья. Старичок играл на странноватой домбре, толстый мужичок бил в импровизированные барабаны. Хорошенькая скрипачка подыгрывала молодому мальчишке с флейтой.
Зал наполнился голосами и уютом. Запахло жареным мясом и алкоголем. Кому вино ударяло в голову, те шли танцевать в обнимку с кабаньими ножками. Один знатный рыцарь даже изобразил подобие лезгинки под трясучкой Паркинсона. Мы покатились со смеху, вытирая слезы.
Между столами сновала прислуга и чёрная собака с вислыми ушами. Она поминутно заглядывала в глаза попрошайническим взглядом. Иногда фортуна перепадала на её пушистую блохастую задницу, и кто-нибудь кидал ей ошмёток мяса. Но вскоре она окончательно объелась и, немного пошатываясь и сыто хрюкая, завалилась Дейдаре под ноги, где благополучно продрыхла остаток вечера.
Это только потом я узнал, что это тот самый оборотень именуем гениальным Сефиротом Пушком. Теперь ясно, почему он так среагировал на запах Дейдары, ведь они с его хозяином кровные родственники и запахи у них схожие.
Кольцо снимать не стали. Оставили на память о приключении, тем более, что вреда от него не больше чем от капусты.
Вдрызг пьяный Хидан полез обниматься к Итачи. А тот хихикал и был не сильно против. Напевая что-то про «Кровавы ночи без сна…» эта странная парочка удалилась в темноту коридоров.
Дейдара долго рассказывал мне о своём прошлом. О том, о чём я никогда бы не спросил. А жаль…
Оказывается, всё детство он провёл с отцом, матерью и дедушкой в древних Башнях. Там они скрывались от людских глаз. В целом детство Дея было обычным и светлым. Мама учила его магии своего народа, отец военному делу и обращению с мечом. Дедушка вообще был задумщик в квадрате. Собственно в него и пошёл Сефирот буйным и нестандартным характером.
По словам Дейдары, образ его матери навсегда останется неким светлым и чистым ликом. Божественным идеалом, святым ликом. Дейдара с тоской говорил, что не может до конца вспомнить, как выглядела его мама. Будто не хватает одного жизненно важного элемента. Хорошо и явственно в его памяти запечатлился только один момент.
За окном посветлело. Новый день неминуемо открывал границы настоящего, заставляя забыть о прошлом.
Дейдара.
« Уютный треск дровишек в камине разбудил меня рано утром. Он разгорячённых поленьев то и дело отскакивали оранжевые жгучие искорки. Загораясь на короткий миг и потухая, не успев разразиться светом, они снопом вились около языков спокойного пламени. Могучее и живое воплощение энергии, словно небольшое сердце, наполняло библиотеку присутствием и уютом.
Я сонно завозился и отбросил жаркое одеяло из шкуры в сторону. Жарко. Волосы спутались от сна и жара. Тело такое вялое и не послушное, как у марионетки, у которой давно не смазывали суставы. Хотелось просто лежать и дышать вглядываясь в такой приятный свет костра. Алый, совсем не режущий усталых глаз, он затягивал древней игрой.
Огонь всегда притягивал меня, как и сотни тысяч моих предков я не мог оторвать глаз. Живой и ласковый, огонь ласкал мой взгляд, послушно извивался, смотря на меня из своего горячего раскаленного сердца. Говорят у пламени нет глаз, ведь оно состоит из сгустка живой энергии. Огонь всегда смотрит сердцем.
Вяло зевнув, пытаясь прогнать остатки сна, я свесил ноги с мягкого старого дивана, в котором буквально утопал, и огляделся. Всюду книги. Высокие стеллажи с книгами. Старые пыльные фолианты семейной библиотеки. Огненный свет дробится миллионными осколками, скользит и смешивается в немыслимую гамму цветов, отражаясь на склянках с зельями, что дедушка случайно забыл убрать со стола. Склянки поблёскивали во мраки, как драгоценные камни, как глаза дракона Оу. Когда дядя катал меня на нём, мы приземлились на какой-то поляне поздно вечером и развели костёр. Усталый ящер разлёгся между двумя дубами и неотрывно смотрел на пламя. Две большие жёлтые щёлки глаз с мифической мудростью внушали уважение и трепет. Звериная мощь и глаза огня от которых ничего не укроется. Древние укротители драконов говорили, если посмотреть дикому дракону в глаза и он узреет там хоть жалкий клочок страха, хоть бы мгновении сомнений и нерешительности, то разорвёт на куски в ту же минуту. Драконы не признают страха.
На столике лежала аккуратно заложенная карандашом книга «Бессмертная кровь». Её часто любил читать отец, ещё до смерти мамы. Наверное, она и сейчас там лежит, как предмет связанный с воспоминаниями. Каждая вещь в этом доме дышит историями моего детства, жизни моих родителей, предков. История живёт, пока её помнят те, кому она принадлежит. Для меня это храм воспоминаний, давняя мелодия чувств, светлая заря прошлого. А для кого-то чужого просто голые факты. Поэтому я никогда не любил читать краткие биографии. Нет интереснее книги на свете, чем собственная жизнь.
Внезапно огонь в камине начинает беспокойно гудеть и вот из внезапного снопа искр игривый ветер соткал золотистые контуры красивой женщины. Она лишь видение. Её золотые, волшебно пахнущие, пряди давно истлели, как и атласное одеяние, а голубые глаза померкли в песках времён. В моей памяти осталась лишь её улыбка.
Тихая улыбка, перевернувшая всё во мне. Моей матери давно уже нет среди живых, но самое яркое, что было в ней, моя память и по сей день бережно хранит в укромной глубине сердца.
И сейчас я снова вижу эти улыбающиеся голубые сапфиры. Как и само небо, они способны развеять все тревоги в своих бесконечных просторах, унести за сотни миль и времён. Зачем она пришла сегодня?
Что-то изменилось в моей жизни. Я повернул на верный путь и иду в лучшую сторону. Наверное, не самую простую дорогу я выбрал, но по-прежнему иду по ней, зная что это принесёт мне покой. А может и не будет мне покоя. Ветер существует, пока есть его дыхание и движение. Останавливаясь, ветер исчезает.
Невесомый шаг и призрачное тепло несуществующих рук касается моих волос, а прохладный бриз губ удивительно нежно скользит по горячему лбу. Я наконец-то нашёл человека, которого хочу защищать. Как ты меня. Когда-то…»
Дикий вопль и звон битого стекла. Ну почему все мои хорошие сны заканчиваются именно этим?
Я сонно завозился в постели и наткнулся на Мастера. Рыжий канцлер встретил меня ласковым взглядом. Усталые карминовые глаза томно и нежно обследуют мою заспанную морду. Изящные пальцы вплетаются в волосы, и прохладные губы касаются горячего лба. Я глубоко вдыхаю его запах, путаясь носом в его рубашке.
Снова звон осколков и неугомонные вопли. Не судьба мне сегодня выспаться во властных объятиях. Я лениво сполз с постели и, теряя на ходу шуршащее одеяло, выглянул из комнаты в коридор. Сон смело встречным асфальтоукладчиком.
На увесистую дубовую тумбочку взгромоздился никто иной, как Учиха Итачи. Обмотанный в обычную белую простыню он подозрительно смахивал на античного бога, сбежавшего со старинной фрески храма. Правда, весь его внешний вид говорил о том, что его спросонок выпихнули с Олимпа к простым смертным и теперь звезда, мягко говоря, в шоке.
Обычно убранные в низкий хвост атласные чёрные пряди сейчас стояли дыбом и как-то странно извивались, разве что не шипели. Чёрные глаза метались из стороны в сторону, подозрительно впиваясь в лица собравшихся пронзительным взглядом. При малейшей попытки приблизится Итачи с громким воплем швырял всё что попадалось ему на глаза. А именно: изящные вазочки, растыканные по всем углам для постановки дизайна и уюта. Дядя бегал вокруг ополоумевшего гения, не зная с какой стороны подойти, чтобы не схлопотать очередным произведением искусства по голове.
С минуту я просто смотрел, пытаясь понять: проснулся ли я, или ещё сплю? С кого перепугу гению клана вести себя, как заправской истеричке, которой сказали, что завтра у неё свадьба с ослом в соломенной шляпе?
- Итачи, ну слезай от туда, детка! - жалобно просил дядя.
- И опять в лапы к этому извращенцу?! Ни за что!
- Да чё ж вы все так орёте, скоты…Вам вообще известно значение слова «похмелье»? – грозно прорычал Хидан, держась за голову. Он был абсолютно гол, как сокол, что его, однако, ничуть не колышало.
У Итачи случилась тактическая пауза, и в следующий миг в Хидана полетел пушистый тапок. Замечу, что не фарфор, а всего лишь тапок. Для попытки убийства более чем маловато. Тапок пришпилился к заспанной морде Хидана и, не вызвав решительно никакой реакции, разочарованно отвалился, оставив ребристый след.
- А ты!!! – страшно захрипел Итачи, принимая гордую позу а-ля я великий победюн. – Как ты смеешь в глаза мне смотреть, после того что было?!
- А что вчера было? – не врубился Хидан.
По его искренне недоумевающей морде можно было сказать, что из вчерашней попойки он помнит только одно. Попойку.
- Ты ничего не помнишь? – подозрительно сощурился Итачи.
- А что я должен был помнить? Твой шикарный танец на столе? – ухмыльнулся Хидан.
- Это был не я! – оскорбился Учиха.
- Ну да конечно. Это была пьяная в цукиёми летучая мышь, косплеющая бетмена. Кстати, она отсидела мне все колени. – с вызовом ответил любитель кровавых оргий. – Про ночь я вообще молчу…
Итачи ястребом слетел с тумбочки и заткнул тому рот ладонью, яростно шипя в ухо:
- Заткнись! Я из тебя подковы для лошади сделаю!
- У тебя такая богатая фантазия, Ичи-кууун. – злобно улыбнулся Хидан и, заграбастав прифигевшего Итачи, утащил его в недры комнаты.
* * *
- Письма пиши.
- Угу.
- Долго на ветру не торчи, а то знаю я тебя! Прицепишься к носу корабля, как пиявка и обязательно подхватишь насморк!
- Дядя, от насморка ещё никто не умирал, да.
- Ты просто не знаешь, какие сейчас насморки гуляют! Мой знакомый подхватил огненную чахотку.
- И?
- Что и? Уже седьмой раз пожарную колесницу вызывали. – надзирательно возвёл палец к небесам Сефирот. - Хм, удачи вам всем. И вам Сасори-сан особенно.
- А мне-то зачем? – удивился Сасори, забрасывая рюкзак на борт корабля.
- Как это? Вы же связались с моим племянником. Я слежу за вами!
- Дядя! – я отвесил ему подзатыльника. – Хватит уже.
- Дей-тян, только увиделись, и уже уезжаешь! – обиженно воскликнул Дядя.
- Заканчивай со своими делами и приезжай в Башни. Спорю, ты там уже сто лет не был?
- Восемьдесят пять… - с сожалением пробормотал тот.
- Восемьдесят пять лет?! – поперхнулся Мастер. – Да сколько же тебе тогда лет?!
Мы с Дядей переглянулись.
- Пусть это будет моей маленькой тайной, да. – воскликнул я и забрался по отвесной верёвочной лесенке на борт. – Хидан! Заводи эту тарантайку!
Магическая волна упруго прошлась по днищу корабля электрическим импульсом и паруса наполнились буйным ветром. Земля стремительно отдалялась, вместе с островом. Впереди был только искрящийся океан.
Мастер, не любитель полётов, прижался ко мне с боку, опасливо озираясь по сторонам. Я крепко обнял его, зарываясь носом в рыжие пряди.
Вот он. Центр моего мира. Моё сердце. Чистое и абсолютное.
Центр мира, который я сам для себя создал. Выбросил всё ненужное, плохое забыл, и оставил лишь любимые вещи и воспоминания. Окружил себя всем тем, что мне стало дорого. Раскрасил в любимые цвета и наполнил смыслом, непрекословным, как истина семи небес.
Создать мир возможно, но миру нужно сердце или он рухнет в одночасье. Я сам был чьим-то миром, даже не подозревая об этом. Найдя абсолютную мне параллель, я понял что ошибался, пытаясь изменить её. Только вместе мы создаём единое идеальное целое.
Это гармония и равновесие. Именно оно приносит счастье.
Впереди разгорается новый день, Мастер уютно посапывает под моим крылом, а ветер хлещет в небесных высотах, воспевая свободу. Это не конец, ведь жизнь продолжается, а значит, будут новые истории и воспоминания, что изо дня в день вот уже сотни лет пишут длинными кистями Историю Средних Веков.
-
-
16.07.2010 в 23:29-
-
28.11.2010 в 22:16ТЫ писатель №1
-
-
18.06.2011 в 17:00Всего Вам наилучшего!